Вернуться на главную страницу
О журнале
Научно-редакционный совет
Приглашение к публикациям
Предыдущие
выпуски
журнала
2012 в„– 4(15)
2012 в„– 3(14)
2012 в„– 2(13)
2012 в„– 1(12)
2011 в„– 6(11)
2011 в„– 5(10)
2011 в„– 4(9)
2011 в„– 3(8)
2011 в„– 2(7)
2011 в„– 1(6)
2010 в„– 4(5)
2010 в„– 3(4)
2010 в„– 2(3)
2010 в„– 1(2)
2009 в„– 1(1)

ОТ ЧЕГО РАССТРАИВАЮТСЯ И КАК УТЕШАЮТСЯ МЛАДШИЕ ШКОЛЬНИКИ
(рецензия на книгу Никольской И.М., Грановской Р.М.
«Психологическая защита у детей» — СПб.: Речь. — 2010.)1

Нартова-Бочавер С.К. (Москва)

 

 

Софья Кимовна Нартова-Бочавер

–  доктор психологических наук, профессор кафедры дифференциальной психологии Московского городского психолого-педагогического университета.

E-mail: s-nartova@yandex.ru

 

Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.

 

 

Понятие психологической защиты давно и прочно в отечественной науке связано с именами И.М. Никольской и Р.М. Грановской. На них ссылаются, их книги «зачитывают», их знают и практики, и исследователи в области личностной динамики. Каждое произведение этих авторов значительно. Поэтому нет ничего удивительного в том, что и рецензируемая книга, «Психологическая защита у детей», также вызывает желание к ней отнестись, в основном согласиться, но и немного подискутировать, чтобы лучше услышать авторов и прояснить свою собственную позицию.

Книга примечательна тем, что она совершенно беспрецедентна, и в этом смысле может считаться парадигмальной. Действительно, немногие классики, на которых ссылаются исследователи, это в основном зарубежные психологи, к тому же работающие либо со взрослыми и очень давно, подобно З. Фрейду, либо с маленькими детьми, как А. Фрейд. Но можно с уверенностью сказать, что никто и никогда не изучал психологические защиты младших школьников, вообще малоисследованной возрастной группы, о которой детские психологи часто отзываются как о «белом пятне» на карте онтогенеза. Да и сами психологические защиты с трудом поддаются изучению — авторы совершенно справедливо отмечают, что не каждый психолог возьмется за этот предмет, ведь рисков много, неоднозначностей тоже, а позитивных и достоверных данных — очень мало. Все решает интерпретация, а здесь, как известно, многое зависит от кругозора, взвешенной позиции, опыта и проницательности исследователя.

Интрига книги задается сразу — уже во введении Никольская и Грановская широким росчерком обозначают ту реальность, с которой предполагают иметь дело. И она впечатляет своей масштабностью и убедительностью, потому что психика предстает чрезвычайно непростым явлением, реализующим как очевидные задачи адаптации и достижения целей, так и глубоко скрытые — помощи самой себе, регуляции собственной системы, самоподдержки. Психологические защиты оберегают субъекта от лишних энергозатрат на невротические, не нужные ему переживания. Но и сами они тоже требуют сил. Очевидно, что самые лучшие и эффективные защиты — это те, которые справляются со своей задачей настолько естественно, что вообще незаметны ни для субъекта, ни, тем более, для наблюдателей. Чаще всего они остаются неосознаваемыми. Это повседневные, привычные, естественно сложившиеся виды психической деятельности, которые протекают в основном автоматически. Поэтому выловить их и рассмотреть с разных сторон — это ювелирная психологическая работа, выполнить которую может не каждый. По сути, рецензируемая монография посвящена описанию типичных технологий жизни детей, а сверхзадачей ее (хочется домыслить) является поиск оптимальных технологий.

В книге приведены как исследовательские достоверные и репрезентативные данные об интер-индивидуальных закономерностях психологических защит, так и отдельные случаи, раскрывающие интра-индивидуальную реальность. Внимание читателей удерживается не только самим содержанием книги, но также и благодаря использованию приемов разбивки материала, разнородных иллюстраций — рисунков, стихов, интервью, описанием клиентских историй.

Книга очень легко написана, и за текстом считывается метапослание, свидетельствующее о чувстве собственного достоинства авторов, совершенно справедливо убежденных в важности того знания, которым они делятся, и одновременно — об их уважении к читателю, для которого они подбирают слова и дают себе труд быть понятыми. Они хорошо осознают, что их книга — не из тех, которые будут пылиться на полке, поэтому в ней совершенно нет формальных фраз–«заполнителей». Текст очень сжат, насыщен и информативен, но в нем нет ничего непонятного. Можно предположить, что большой опыт педагогической работы позволяет авторам профессионально легко излагать очень нетривиальные идеи. Однако для подстраховки они все-таки намекают, что их текст только кажется легким, а на самом деле это «серьезное чтение и призвано заставить не только думать, но и переживать» (с. 10). Так и происходит.

Еще одно достоинство рецензируемой монографии — присутствие сразу трех эмпирических типологий, типологии личности младших школьников, трудных жизненных ситуаций, встречающихся в их жизни, и психологических защит. Правда, не совсем ясно, зачем, располагая столь богатым и глубоким теоретическим фундаментом своего собственного исследования, они используют методику других авторов, хоть и очень авторитетных в этой области, Н.А. Сироты и В.М. Ялтонского, однако позже это становится понятно, потому что совладание — это лишь видимая часть защитного поведения, для диагностики которого может применяться опросник, а вот глубинные слои, собственно защиты, требуют клинического метода, который и применяется в материале последующих глав.

Монография открывается методологическим анализом, который совершенно необходим и логично вводит в предмет. Защиты — это психические феномены, призванные помочь человеку справиться с внутренним напряжением. При этом зачастую, даже обычно, это происходит за счет иллюзорного искажения реальности. Защиты могут быть более простыми и более сложными. По-видимому, это во многом связано с тем, какой частью информации поступается субъект ради собственного спокойствия — это может быть просто отказ видеть, слышать, воспринимать реальность, а может быть, при сохранении общего контакта с миром, особое толкование травматичной информации. Поэтому защиты часто выглядят парадоксально, они не продолжают, а дополняют действительность (о «злом папе» говорят как те дети, у которых он действительно часто сердится, так и те, кто вообще растет без отца). Надо отметить, что вообще эта мысль о взаимодополнительности психики и реальности — очень давняя, еще задолго до Фрейда Артемидор в своей «Онирокритике» отмечал, что сновидения бывают прямосозерцательными (как в старом педагогическом анекдоте: «И снится мне, что читаю лекцию, проснулся, — и впрямь читаю…») и аллегорическими — в которых предметы сновидения всегда символы и означают нечто совсем другое (так, сексуальное насилие может означать во сне вовсе не эротическую фантазию, а истощенность от работы, быта и жизни вообще). Точно так же и защиты — они часто не то, чем кажутся.

Авторы сравнивают этот термин с понятием совладающего поведения (coping) и в целом не видят весомых резонов для того, чтобы их противопоставлять. И то и другое служит, в сущности, одни и тем же целям, но копинг чаще бывает осознан и представлен в поведении, а защиты — это автоматически, естественные способы самоподдержки. Впрочем, это вопрос терминологической договоренности. Х. Томэ, описывая способы преодоления трудностей и решения жизненных задач, говорил о «техниках жизни» (Thomae, 1996). В близком значении используется также понятие саморегуляции, но последняя предполагает наличие целенаправленной деятельности и определенной компетентности в овладении ее приемами. Мы сами используем также термин «стихийная психотерапия» для обозначения тех интуитивно открытым каждым человеком способов поиска ресурсов, приемов выхода из состояния истощенности или мобилизации для достижения целей.

Содержание защит определяется многими переменными — это и врожденные динамические качества индивидуальности, и структура социальной среды, и, конечно, сама личность, которая вырабатывает одни и категорически отвергает другие способы защит. Эта модель защит очень эвристична: с одной стороны, она признает возможности для обучения защитам и их социальной передачи, с другой — задает ограничения их прижизненного формирования, констатируя, что этот процесс не беспределен.

Идеология авторов отвечает одной из мощных тенденций современности, состоящей в том, что все более ценными признаются естественные, немедикаментозные способы совладания с напряжением. В книге именно о том и говорится, что собственное тело, сон, природа и близкие постоянно обеспечивают релаксацию и реабилитацию ребенка и справляются с этим очень хорошо.

Защиты необходимы, но развиваются они через прохождение ситуаций опасности и лишений: все, что не убивает, — делает нас сильнее. По мере того как дифференцируются чувства, в онтогенезе или культурном развитии, уточняются и становятся тоньше также и психологические защиты. Но при этом сохраняется их главный смысл: от чего защищают? От тревоги. А что защищают? Уравновешенность личности.

В то же время очевидно, что защиты не возникают без повода. Они релевантны не только структуре личности, но и той «пусковой» ситуации, которую призваны разрешить. Возникают защиты всегда ситуативно и необязательно могут использоваться повторно. Нет стресса — ни к чему и защиты. Стресс пережит — о защитах можно забыть. Слабые и неэффективные защиты помогают мало и, видимо, не закрепляются как способы поведения и переживания. Вообще авторы говорят о ситуативных, «одноразовых» защитах, и стилевых, которые субъект практикует часто. Ситуативные подходят ситуации, стилевые — личности.

Если же защиты вообще не справляются со своей задачей, работают вхолостую и становятся избыточными по отношению к личностным задачам, то возникает риск развития психопатологии. Психопатология — это всегда нечто лишнее в структуре личности. Такое понимание нарушений сближает позицию Никольской и Грановской с экзистенциальным анализом и системной психотерапией, для которых исключительно важным является понимание смысла и цели существующего феномена: не только почему, но и для чего он возник. Именно это делает возможным, хотя бы теоретически, поиск и нахождение других, непатологических, способов самопомощи и самоорганизации. Итак, эволюция психологических защит такова: трудная ситуация → защиты → возможное развитие психопатологии.

Большой объем материала книги посвящен специфике младшего школьного возраста, и это оправдано, поскольку не бывает «стрессов вообще», как нет и универсальных психологических защит. Особенности возрастных задач младших школьников во многом определяют и их уязвимые стороны. Особую ценность представляет составленная авторами на основе разработанной Р. Кеттеллом модели черт типология личности младшего школьника, включающая восемь типов: гармоничный, конформный, чувствительный, тревожный, доминирующий, интровертированный, инфантильный и имеющий задержку интеллектуального развития. Эта типология добавляет еще одно измерение в пространство анализа: психологические защиты связывают между собой содержание трудной ситуации и тип личности, трудность для тревожного может быть радостью для доминирующего. Типология, как и остальные две уже упомянутые, полезна еще и тем, что это отечественная, «районированная» к российской реальности большого города классификация, которая вполне экологически валидна. Нет опасений, что какой-то из типов окажется фактически не заполненным.

Помимо типологии личности, в книге есть еще и классификация типичных для младших школьников жизненных трудностей. Это тоже очень важный материал — ведь оценить, что выводит из душевного равновесия ребенка, взрослые часто не умеют. Ценно внимание к внутреннему миру ребенка и идиографический способ извлечения конструктов, для актуализации которых используются тонко составленные непрямые инструкции — например, рисунки «Неприятные ситуации», «Я такая довольная, я такая счастливая», или рассказ «Я ужасно рассердился». Как правило, эти примеры детского творчества дают не только информацию о трудной ситуации, но также о ресурсах для ее разрешения и способах выхода.

Интересна ранговая последовательность того, что младшие школьники переживают как трудности. На первом месте — потеря и смерть животного. Хотя очевидно, что не каждый ребенок имеет домашнего питомца, травматичность связанных с ними событий изумляет и предостерегает от их недооценки взрослыми. Исследователи в области animal-assisted therapy отмечали, что от 70 до 80 процентов немецких школьников на вопрос, кто больше всего поддерживает их в трудной ситуации, назвали домашних животных, при том что инструкция подразумевала в основном членов семьи или друзей (A. Fine, 2006). Похоже, что домашние животные — объект самой сильной привязанности детей. Возможно, потому, что они же — инструмент психологических защит.

И только потом в ряду трудностей упоминаются школьные неудачи (все-таки напоминает о себе ведущая деятельность), травмы и опасности, материальные потери и нарушение покоя взрослых, которые, по мнению детей, очень любят поспать, затем конфликты с родителями, болезнь и смерть близких, страхи, проблемы с учебой, отношения со сверстниками и другие напряженные ситуации. Бросается в глаза, что беспокойство из-за болезни или смерти близких — вовсе не на первых позициях. Наверное, это можно объяснить не столько черствым сердцем младших школьников, но также и сравнительной редкостью подобных событий в этом возрастном периоде, ведь потерь становится больше по мере взросления. Надо отметить, что, видимо, в силу инструкции среди перечисленных ситуаций нет трудностей роста, связанных с самореализацией, повышением компетентности, достижением новых вершин и прочими амбициозными свершениями. А ведь эти задачи для многих с детства оказываются очень значимыми и энергозатратными.

На основе теоретического и эмпирического обобщения авторы предложили собственную систему одиннадцати семейств психологических защит у детей, среди которых перечисляются отрицание, вытеснение, подавление, рационализация, проекция, идентификация, отчуждение, замещение, сновидение, сублимация и катарсис. Каждая из них описывается с точки зрения ее зрелости, эффективности, направленности на сферу психики и проявлениями. Совладание с трудностью обычно сочетает в себе несколько автоматических, неосознаваемых психологических защит и некоторое объективно наблюдаемое и регистрируемое сознанием поведенческое действие. Так, «сплю» включает в себя и расслабление, и отключение от травмирующей реальности, и работу собственно сновидения. Естественно, что свой анализ авторы начинают с наиболее легко поддающегося изучению явления, стратегий совладания.

Приемы совладания проанализировали с точки зрения их популярности и субъективной эффективности (что обычно делает ребенок и что ему действительно помогает). Оказалось, что чаще всего дети прижимают и гладят близкого человека, животное или мягкий предмет, отвлекаются на телевизор или музыку, стараются забыть, просят прощения или сознаются в проступке, мечтают, стараются расслабиться, думают о том, что тревожит ребенка, говорят с кем-то, рисуют–пишут–читают, плачут или играют. Авторы отмечают, что профиль способов совладания имеет отличия от взрослых; наши собственные исследования стихийной психотерапии также это подтверждают — открытый опрос взрослых показал, что на первом месте в дефицитарных ситуациях оказываются телесные копинги (пищевое поведение, поиск комфорта, сон), на втором — обращение к искусству, затем средовые копинги (уборка дома, прогулка, общение с природой) и только потом поиск социальной поддержки и переосмысление сложившихся обстоятельств (Нартова-Бочавер, 2008). Ни разу взрослые не отметили целительность катарсиса после того, как субъект простил кого-то или попросил прощения, хотя измены и предательства представляют собой одну из типичных трудностей среднего возраста. Возникают некоторые ассоциации. Наверное, каждый может вспомнить, как его, упирающегося, тащат к кому-то из взрослых или детей с криком: «Проси прощения! Извиняйся немедленно!». Искренне или нет, ребенок обычно извиняется. Но похоже, что у взрослых эти слова стираются из языка или вообще не рассматриваются как путь к примирению. А может, воспринимаются в неизбежной связи с пережитым моральным насилием и чувством недобровольности.

А по эффективности детские копинги распределились в континууме от «сплю» до «молюсь». Поистине, нет другого средства саморегуляции, сопоставимого по действенности со сном.

Еще интересно, что авторы используют сильное слово «грех» с отчетливой религиозной коннотацией для обозначения детских проступков, часто вполне невинных. Но ведь дети могут расти и вне религиозной культуры. Тогда копинг «молюсь», видимо, должен трактоваться не узкоконфессионально, а скорее магически, как обращение к архетипу, всепрощающей и мудрой инстанции. Но это — тема отдельного обсуждения.

Наименее популярными вполне закономерно оказались копинги социально не одобряемые — «ломаю суставы, грызу ногти», «дразню кого-нибудь», «схожу с ума», «бью–ломаю–швыряю». Эффективными они тоже не признаны.

Совладание с трудностями связано с индивидуальностью, полом, возрастом, типом личности детей. У мальчиков и девочек преобладают совершенно разные стратегии: мальчики склонны мечтать, смотреть телевизор и сознаваться, прося прощение, а девочки прижимаются-обнимаются, плачут и также смотрят телевизор. Похоже, что конфликт между мальчиками и девочками лучше всего разрешать у телевизора. Обнаружено также, что, чем моложе ребенок, тем чаще ему требуется предмет-посредник (телевизор, велосипед и пр.), а более взрослые дети уже лучше справляются с напряжением, используя в качестве инструмента собственную психику. Как писал К. Кастанеда, «предметы силы» требуются лишь слабым магам.

И конечно очень интересны данные о преобладающих для каждого личностного типа способах совладания. Эти же переменные у взрослых глубоко изучены и описаны в «Психоаналитической диагностике» Н. Мак-Вильямс, которая совершенно справедливо пишет, что управляемая психотерапия должна согласовываться с типичными для человека психологическими защитами (Мак-Вильямс, 2001). Никольская и Грановская подробно описывают, в чем заключаются их особенности у российских школьников, так что копинги вполне могут рассматриваться как диагностический признак психотипа.

Разобравшись с психологическим совладанием, авторы логично переходят к анализу тех механизмов защиты, которые, в отличие от копингов, часто остаются неосознаваемыми и не имеют поведенческого выражения. Ответ на вопрос «Что вы делаете, когда…» не откроет самого содержания защит, внутренней личностной динамики. В главе о собственно защитах мы находим увлекательный анализ отдельных историй, те самые «случаи из жизни», на которых вообще основан интерес к психологии. Защиты описаны превосходно — убедительно, выразительно, ярко. Материал дидактичен — авторы не только интерпретируют детские нарративы, они еще и знакомят с инструментом, показывают, как они это делают. Это удивительно щедро с их стороны, ведь, помимо знания, заинтересованный читатель может приобрести еще и навык.

Отдельная глава посвящена технологии выявления психологических защит у детей. В ходе ее прочтения возникает множество инсайтов и обращений к собственной практической деятельности, а также — очередное восхищение перед простотой и изяществом, с которым лирический герой-психолог выуживает необходимую информацию из рассказов своих маленьких клиентов. Эта глава — иллюстративно-вспомогательная, поэтому здесь возрастные лимиты младшего школьного возраста снимаются, и среди прочего рассматриваются также случаи дошкольников, что вполне оправдано, так как, при фокусе интереса на младших школьниках, книга посвящена все-таки детским защитам вообще.

И наконец последняя глава посвящена чрезвычайно важному вопросу — тому, как дети переживают неизбежно случающееся в их жизни болезни. Материал собран на разных выборках — исследованы здоровые дети и те, кто перенес или должен пережить в скором времени хирургическое вмешательство. Соответственно, их тревога может быть превентивно-иллюзорна, а может иметь вполне конкретные основания. Рассматриваются ресурсы совладания с болезнью, центральным элементом которых является, безусловно, взрослый.

Исследование открывает смешанную картину отношения к болезни, больнице и всей связанной с этим реальности. Сердцевина аффектов негативна — много страха, недоверия, часто безосновательного. Однако интересно, что обнаруживаются и положительные чувства, даже некоторые манипулятивные выгоды, которые извлекает ребенок из своей болезни (в западной психологии говорят о «серебряной подкладке» болезни, silver lining, когда имеют в виду побочные выгоды пациента, иногда препятствующие выздоровлению). Этот модуль исследования чрезвычайно важен в перспективе психологической поддержки после перенесенной болезни, поскольку в практике известно, как много неприятностей приносят человеку рентные установки, комплекс жертвы, беспомощность и другие последствие деприваций и нередко переживаемого в ходе лечения физического и морального унижения.

Итак, заключая, необходимо отметить, что центральная мысль книги глубоко оптимистична — трудности есть неизбежная составляющая жизни, и справиться с ними возможно. Однако все должно быть соразмерно, от стрессов невозможно уберечься, но и не стоит создавать их целенаправленно.

Книга, несомненно, полезна широкому кругу читателей. Она может также пригодиться преподавателям психологии, которые могут использовать ее материалы для чтения различных академических курсов. Каких именно? На наш взгляд, почти любых. Книга будет уместна в базовых университетских программах по психологии развития, личности, дифференциальной и клинической психологии; благодаря присутствию методик и эмпирического материала она представляет большую ценность для прикладных исследований разного уровня, от курсовых работ до диссертаций. К этому можно добавить, что чтение монографии не только полезно, но и приятно и действительно заставляет думать, сопереживать и переживать.

 

_______________________

1 Никольская И.М., Грановская Р.М. Психологическая защита у детей. — СПб.: Речь. — 2010. — 352 с.
(См. также раздел НОВЫЕ КНИГИ информационного портала medpsy.ru).

 

 

Ссылка для цитирования

УДК 159.922.7(049.32)

Нартова-Бочавер С.К. От чего расстраиваются и как утешаются младшие школьники [Электронный ресурс] // Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. – 2012. – N 5 (16). – URL: http://medpsy.ru (дата обращения: чч.мм.гггг).

 

Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008 "Библиографическая ссылка" (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате число-месяц-год = чч.мм.гггг] – дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.

 

В начало страницы В начало страницы

ОБОЗРЕНИЕ ПСИХИАТРИИ И МЕДИЦИНСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

им. В.М. Бехтерева


Попов Ю.В., Пичиков А.А. Особенности суицидального поведения у подростков (обзор литературы)


Емелина Д.А., Макаров И.В. Задержки темпа психического развития у детей (обзор литературных данных)


Григорьева Е.А., Хохлов Л.К. К проблеме психосоматических, соматопсихических отношений


Деларю В.В., Горбунов А.А. Анкетирование населения, специалистов первичного звена здравоохранения и врачей-психотерапевтов: какой вывод можно сделать о перспективах психотерапии в России?

Серия 16

ПСИХОЛОГИЯ

ПЕДАГОГИКА


Щелкова О.Ю. Основные направления научных исследований в Санкт-Петербургской школе медицинской (клинической) психологии

Cамые читаемые материалы журнала:


Селезнев С.Б. Особенности общения медицинского персонала с больными различного профиля (по материалам лекций для студентов медицинских и социальных вузов)

Панфилова М.А. Клинический психолог в работе с детьми различных патологий (с задержкой психического развития и с хроническими соматическими заболеваниями)

Копытин А.И. Применение арт-терапии в лечении и реабилитации больных с психическими расстройствами

Вейц А.Э. Дифференциальная диагностика эмоциональных расстройств у детей с неврозами и неврозоподобным синдромом, обусловленным резидуально-органической патологией ЦНС

Авдеева Л.И., Вахрушева Л.Н., Гризодуб В.В., Садокова А.В. Новая методика оценки эмоционального интеллекта и результаты ее применения

Яндекс цитирования Get Adobe Flash player