Корчинов А.Д. Обыденная методология психотерапии сумасшествия

// Вестник интегративной психологии. – Ярославль; Москва. – 2010. – C. 134–136. 

 

ОБЫДЕННАЯ МЕТОДОЛОГИЯ ПСИХОТЕРАПИИ СУМАСШЕСТВИЯ

 

Хочется простым языком, не прячась за научной терминологией, ни психологической, ни психиатрической, сформулировать точку зрения или позицию, а если удастся, то и мировоззренческую концепцию для работы с пациентами с психическими расстройствами с опорой на субъективный аспект. Обозначить тот аспект восстановительного процесса, который часто проходит мимо нашего «научного» внимания. При этом речь идет не только и не столько о том, чтобы «быть человеком», «добавить гуманизма в работу» или «вкладывать в работу душу». Хотя и это тоже.

Хочется большего. В частности, сказать, что объективность, в нашей культуре ассоциирующаяся с научностью, в психиатрической практике ассоциирующаяся часто лишь с довольно грубыми ее проявлениями, низведенная нашим ленивым сознанием до еще более ограниченного – биологического подхода, это не единственное и не достаточное условие успешной работы с сумасшествием. Что «субъективность» в нашей жизни и в том числе при работе с психическими расстройствами не слабее и имеет значение не меньшее, чем так называемая «объективность». И эта самая «субъективность» в восстановительном психотерапевтическом процессе тоже может быть научной. И можно преодолев ее сложное (наукообразное) понимание и вид иметь ее в простом, понятном и одновременно системном виде. Именно это и видится мне обыденной методологией психотерапии сумасшествия.

Зачем я это делаю?– спросите Вы. Уверен ли я, что это кому-то нужно, что это будет кто-то читать и примет во внимание? – Уверен, что это надо, – отвечу я, – а в том, что это будет каждый читать и реализовывать на практике – не уверен. Ну, так это обычное дело. Главное, я уверен, что это надо для дела. Для улучшения восстановительной работы с психически больными необходимо сдвинуться от объективного и научного, что в нашей практике равно «биологическому», к субъективному, художественному, обыденному. И в этом контексте сформулировать мировоззренческую концепцию работы с пациентами с психическими расстройствами с опорой на этот самый субъективный аспект. Основная моя идея заключается в том, что в работе с человеком (психически больным) «человеческий фактор» игнорируется. И это чудовищный парадокс и так не должно быть. И это огромный недостаток и одновременно огромный резерв.

Внимательный читатель скажет: зачем ломиться в открытую дверь, ведь предметом психотерапии и так является «субъективность», которую автор статьи пытается, обвинив попутно всех в ее игнорировании, «вытащить из небытия». Я соглашусь с готовностью с этим. Более того, добавлю, что предметом не только психотерапии, но и всей психиатрии является «субъективность», поскольку психика и субъективность это синонимы. «Психика есть субъективное отражение объективной действительности» – одно из самых распространенных, хотя и довольно общих определений психики. А раз вся психика является категорией субъективной, то, следовательно, «субъективное» это предмет работы не только психологии и психотерапии, но и психиатрии. С чем, если не с психикой работает психиатрия? С ней. В теории. А на практике? И на практике работает, однако как-то однобоко и даже извращенно. На практике с этой самой субъективностью обращаются как с девкой по вызову. Даже психотерапия, которая в минимальных объемах все же присутствует в психиатрической больнице, берет лишь грубо данную внешнему наблюдателю (психотерапевту) объективную симптоматику и проблематику пациента. А если коснуться позиции психиатра, то тут самим контекстом традиционного лечебного процесса пациенту его «субъективность» предлагается «засунуть туда, он сам знает куда», собственно как и субъективность всех помогающих специалистов.

– Но тогда это не психотерапия,– скажет внимательный читатель. – Да, это так,– соглашусь я. – И не психиатрия? – спросит тот же читатель. – Психиатрия, недоделанная, – отвечу я, – потому, что она акцентируется лишь на биологическом аспекте, который лишь один ассоциируется с научным подходом. Потому, что он один, якобы объективный. А субъективный аспект, которого при любом психическом расстройстве, а, следовательно, при восстановлении психического здоровья не меньше, если не больше, игнорируется.

Если этот внимательный читатель будет настаивать, что «предметом психотерапии в психиатрической больнице все же является «субъективность» пациента, и, прежде всего, «субъективность», и даже «грубо данная объективная реальность» хотя и единичными психотерапевтами, практикующими психотерапию в психбольницах, прорабатывается с опорой на субъективность и через субъективность, то я не буду спорить и тут. Однако опять уточню, что это делается в рамках научной методологии профессоров МАПО. Но спросите их, когда они были в последний раз в психбольнице?! И потом задайтесь вопросом: работает ли эта методология? И Вы получите ответ.

Особо внимательный читатель скажет, что поскольку психиатры в психиатрической больнице работают с психикой, то значит все же с «субъективностью» пациентов. Они просто делают это через «объективность», «научность» и «биологичность». Но конечная цель их усилий – это «субъективность» пациентов, их психика.

Да, скажу я, только это похоже на тот случай, когда охотник говорит волку: «знаешь, приятель, в целях сохранения твоей шкуры я вынужден содрать ее с тебя, а то ты сам не сможешь ее качественно сберечь». Захочет волк таким образом сохранять свою шкуру?! Абсолютно излишний вопрос. Между тем с пациентами психиатрической больницы мы, почему-то допускаем и практикуем такой способ обращения. «Засунь все свои переживания и мнения, сам знаешь куда, нас твое мнение, твое субъективное, твоя индивидуальность не интересует, нам надо заниматься твоим здоровьем и мы именно им будем заниматься, а ты нам не мешай». Как будто субъективное пациента, его личность и индивидуальность никакого отношения к его психическому здоровью не имеет.

Если я и утрирую, то самую малость, психиатрическая практика не так уж и далеко ушла от подобного стиля работы и заботы о больном. Больной рассматривается как объект воздействий, как субъект он не понимается и не берется в расчет. Это совершенно излишнее «психологизирование» на взгляд психиатров.

Мне представляется необходимым сместить акценты работы в реальную «субъективность». И эту ткань можно систематизировать и работу с ней также систематизировать и назвать «обыденной» методологией. А еще ее можно назвать народной методологией, поскольку она может быть, да, собственно и есть ближе к «народу», т.е. к больным. 

В одной статье, и даже в нескольких, идею значимости «организованной и формализованной субъективности» не раскрыть и в системном виде работу с ней на «уровне методологии» не описать, да еще одному человеку. Однако автор надеется, что он не первый, кто считает субъективный аспект в «не научном», однако систематизированном виде в работе с пациентами важнейшей составляющей. По крайней мере, автор не считает это новой точкой зрения и уж конечно не открытием. Об этом уже не раз говорено и много копий на этой теме сломано. Хочется всего лишь напомнить об этом в очередной раз и сказать, что этот аспект работы может быть не только на уровне внешнего, часто ни к чему не обязывающего антуража, а может быть методологией. И предложить этой методологией озаботиться. Автор этой статьи, например, в своей практике на рабочем месте данный аспект прорабатывает уже несколько лет и пытается довести его до рабочего состояния, и она в его варианте, он смеет утверждать, функционирует, и она доступна и интересна и у нее есть имя, простое и распространенное – «индивидуально-личностный подход». И это методология формирования и укрепления индивидуальности пациентов. При этом индивидуальность автор рассматривает как другой, более совершенный, чем личность уровень психической организации человека.

И автор берет на себя смелость утверждать, что у него есть опыт систематизации «субъективного» пациента, и, соответственно опыт систематизации и формализации субъективного аспекта психотерапевтического процесса на обыденном, не наукообразном уровне. Что он сблизил имеющиеся в профессиональной литературе теоретические разработки, в частности разработки Л.Н. Собчик и собственные представления о «субъективном» до формулирования понятия индивидуальности как механизма адаптации, а практические усилия до формирования реальной психотерапевтической модели его актуализации. И тут есть подводные камни и ловушки.

Этот субъективный опыт делится на четыре субъективных опыта – один пациента и три наших. Опыт пациента это опыт заболевания и опыт выздоровления. Наш опыт это опыт изменения и упорядочивания опыта пациента, опыт приобретения, упорядочивания и укрепления нашего собственного субъективного опыта, а также опыт систематизации и формализации субъективного аспекта психотерапевтического процесса. И в этих трех последних опытах есть риск «загрузиться» и «улететь». И это огромный риск не только для репутации, но и для самочувствия и даже для нашего собственного психического здоровья. Я иду на этот риск. Не для самовыражения и не для реализации творческих замыслов, и уж тем более не для протестных телодвижений против официальной науки – для повышения эффективности практической работы.

При этом с уважением и благодарностью, разделяя замечание Н.К. Рериха: «субъективность есть непременное качество творца, но доведенная до непонятности (для большинства), должна быть поставлена ему только в упрек», я стараюсь это замечание постоянно помнить, с тем, чтобы сознательно избежать упрека в этом.

Т.о. свою основную задачу я вижу в том, чтобы более или менее внятно осознать и реализовать на практике систематизированную «субъективность». Как цель психотерапевтической  работы в психиатрической больнице, как метод укрепления психики при психических расстройствах и как результат. Придав этой «субъективности» простоту, обыденность и натуральность. Сознательность позитивность и эффективность; приличие, симпатичность и интересность.

И эта систематизированная «субъективность» есть наша индивидуальность. Она цель, метод и результат. 

«Субъективное» пациента организованное в контексте индивидуальности есть его психическое здоровье. Наше «субъективное» организованное в контексте индивидуальности есть главный метод.

Не упражнения, психотерапевтические контексты и психотерапевтическое мировоззрение реализуются нами как психотерапевтами, а мы реализуем себя  посредством всего этого. И не это все укрепляет пациента, а он сам с помощью этого и нас укрепляет себя. На первом месте наши с пациентами  «Я», причем не наши с ним персональные «Я» Иванова, Петрова, Корчинова, а просто безымянные человеческие «Я».

Оно цель, метод и результат в жизни пациента, в его жизни с болезнью и против болезни, а значит и нашей работе.

Почему наши «Я» должны быть на первом месте? Потому, что если нет индивидуальности – нет серьезного метода укрепления психики, его некому просто осуществлять. Нет индивидуальности – нет здоровья, ему не у кого просто быть. И только при условии обозначения мною моего «Я» и «Я» пациента начнет обозначаться, звучать, укрепляться и быть! И только если моя «субъективность» выходит на первое место, то и его «субъективность» выходит на первое место. Если моя «субъективность» организуется, то и его «субъективность» организуется. В организованной субъективности – индивидуальности, сила и здоровье. Лекарства – вторичное. И это суть моей точки зрения, позиции и мировоззренческой концепции в работе с пациентами с психическими расстройствами, которой я придерживаюсь в своей работе. Я перестаю сваливать всю ответственность за то, что происходит с пациентом на диагноз, лекарства и схемы лечения и начинаю брать ее и на себя. И пациенту предлагаю брать ответственность на себя за то, что с ним происходит.

И я стараюсь делать это в разных формах или стилях, стремясь не оторваться от реальной жизни и психотерапевтической практики. Я убежден – она нужна для восстановления психического здоровья наших пациентов. И она работает. И реализация этой методологии есть системный подход.