О журнале
Научно-редакционный совет
Приглашение к публикациям

Предыдущие
выпуски журнала

2016 РіРѕРґ

2015 РіРѕРґ

2014 РіРѕРґ

2013 РіРѕРґ

Лу фон Саломе

Лу фон Саломе
(Лу Андреас-Саломе, Луиза Густавовна Саломе)

1861, Санкт-Петербург — 1937, Геттинген),
литератор, психотерапевт.

Мадам Цахес

Якушев И.Б. (Архангельск, Россия)

 

 

Якушев Игорь Борисович

Якушев Игорь Борисович

–  кандидат медицинских наук, врач-психиатр высшей квалификационной категории, доцент; Северный государственный медицинский университет, пр. Троицкий, 51, Архангельск, 163000, Россия. Тел: (8182) 28-57-91.

E-mail: yakushev87@gmail.com

 

Аннотация. Статья посвящена биографии Лу фон Саломе-Андреас, известного психотерапевта и литератора. В работе сделана попытка сопоставления характера ее творчества с особенностями личности в контексте эпохи и синхронной культуры.

Ключевые слова: Саломе-Андреас; Ницше; Фрейд; психоанализ; Лилит; женщина.

 

Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.

 

 

«Кончились отражения зеркальца — оно
прочтено до конца. Пустая вещица!»
С.И. Кирсанов «Зеркала».

 

В средневековых легендах много историй о суккубах — демоницах, посещавших по ночам одиноких путников и холостяков и вызывавших у них сладострастные сны. Юные прелестницы с когтями на ногах и перепончатыми крыльями за спиной… Церковь считала суккубов слугами дьявола и даже самим сатаной, принявшим женский облик. Ведьмы забирали жизненные силы любовников-жертв (этот мотив можно уловить и в гоголевском «Вие»). К.Г. Юнг считал, что суккуб — бессознательная компенсация аскетичного монашеского быта, «расплата» за сознательную установку религиозных ограничений (целибат, пост и проч.)

Шумерская скульптура

Истоки историй о суккубах, вероятно, берут начало в Древней Месопотамии, религия которой упоминает о демонице, убивавшей детей и издевавшейся над спящими мужчинами. В цивилизации Шумер есть легенды о богине Лилит, имевшей парадоксальную и амбивалентную суть: ее слезы даровали жизнь, а поцелуи несли смерть. Есть гипотеза о том, что именно она упомянута под именем ki-sikil-lil-la-ke в шумерской версии эпоса о Гильгамеше (2 000 год до н.э.) В семитских языках слово «лилит» — прилагательное женского рода: «ночная», в иврите им называют сову неясыть (ночная птица). Есть версия происхождения этого слова от шумерского «лиль» (воздух, ветер, призрак). По-аккадски «лилу» — «ночь». В предисловии к «Ассирийской магии» Ш. Фоссе В.В. Емельянов пишет: «…демонов этого рода считали ночными привидениями… возможно, что люди, превратившиеся в духов лилу, при жизни были безбрачны и не оставили потомства» [3].

В Каббале имя Лилит носила первая жена Адама. Она не пожелала подчиняться мужу, ибо считала себя равным ему творением Иеговы [Цит. по: 4].

Адам, Ева и Лилит. Миниатюра XV века

Произнеся тайное имя Бога, Лилит поднялась в воздух и улетела прочь. Яхве послал вдогонку ангелов, настигших ее у Красного моря, но Лилит отказалась вернуться. После угрозы убить ее Лилит поклялась, что была послана Богом и ее миссией является убийство младенцев; но она пощадит любое дитя, защищенное амулетом (с этим связана традиция повязывания красной нитки на руку: считается, что Лилит боится красного цвета). Существует три амбивалентно-противоречивых версии кары, постигшей Лилит: Бог сделает ее бесплодной; сто ее младенцев будут умирать еженощно; она обречена рожать демонов. У иудеев Лилит известна как вредительница деторождения, вызывающая бесплодие, наводящая порчу на рожениц и младенцев, похищающая или подменяющая детей, пьющая их кровь. Она является во сне холостым мужчинам, соблазняя их. Аналогичный персонаж есть и в арабских мифах. Согласно книге Зогар, Лилит стала женой ангела смерти Самаэля и матерью демонов.

Лилит упомянута в ранних апокрифах христианства, не вошедших в канон Библии (Свитки Мертвого моря, Алфавит Бен-Сира, Книга Зогар). В книге Исаии (Ис. 34:14) говорится о запустении Идумеи после Божьего Суда: «И зарастут дворцы ее колючими растениями, крапивою и репейником — твердыни ее; и будет она жилищем шакалов, пристанищем страусов. И звери пустыни будут встречаться с дикими кошками, и лешие будут перекликаться один с другим; там будет отдыхать ночное привидение (lilith) и находить себе покой».

Имя Лилит стало символом и синонимом лживости и ведьмовства. Инфернальность персонажа, еще более коварного и непредсказуемого в своей амбивалентности, протянулась через тысячелетия.

Луиза в подростковом возрасте

Лу — имя, ставшее брендом, было придумано первым влюбившимся в Луизу фон Саломе мужчиной, который не мог выговорить русское «Леля». Новое имя отчетливо напоминало о первой жене Адама, что в сочетании с фамилией, отсылавшей к еще одному роковому библейскому персонажу — Саломее, попросившей царя Ирода подарить ей голову Иоанна-Крестителя, создавало инфернальный ореол вокруг обладательницы столь знакового и символичного сочетания. От воспоминаний о Лу осталось какое-то мистически-загадочное пятно: едва ли не все биографы предпочитают говорить о круге ее знакомств, ее связях, ее собеседниках, которые, безусловно, отбрасывают свой блеск и на Луизу фон Саломе, но в этом сиянии как-то теряется ее собственная персона — словно имена ее конфидентов, адресатов и фаворитов должны не только говорить сами за себя, но и служить характеристикой личности Лу. В мемуарах и биографиях она существует, в основном, в отраженном мерцании интеллектуальных звезд, что по умолчанию трактуется как свидетельство универсальности ее ума и масштаба ее личности, но не является ли это обстоятельство признаком дефицита идентичности?…

В 1861 году в семье генерала Г. фон Саломе, немца по происхождению, родилась дочь — мадший ребенок в семье, где уже было пятеро сыновей. Родители отца вынуждены были перебраться в Россию из Авиньона после Французской революции. Позднее фон Саломе участвовал в подавлении польского восстания (1830 год), за что был пожалован наследным русским дворянством. Дома девочку звали на русский манер — Лелей. Этот поздний ребенок стал любимцем родителей. Луизе разрешалось все. Она училась в Петришуле, старейшей немецкой школе Санкт-Петербурга, но несколько своеобразно: начисто игнорируя те предметы, которые ее «не интересовали», сосредоточившись исключительно на философии, истории и литературе. В итоге родители перевели ее на домашнее обучение, так что «до физики Краевича» она так и не добралась. В итоге, ее образование оказалось несистемным и поверхностным. Луизу не наказали даже тогда, когда она, решив, что «Бога нет», бросила на пол семейную икону и отказалась от конфирмации, к которой ее готовили в реформаторской евангелической церкви. Претензии к Богу возникли из-за сдохшей кошки и умершей от свинки подруги.

В семье часто велись разговоры о революционном движении в стране и о том, что женщины участвуют в нем наравне с мужчинами. Лу долго хранила фото В.И. Засулич, пытавшейся убить градоначальника Трепова. Бунтарка-революционерка обрела в ее глазах романтический ореол. Дочь генерала мечтала стать то философом, то поэтессой, то террористкой…

В 1878 году генерал умер. Когда Лу собралась за границу — «лечить слабые легкие» (болезнь в дальнейшем в ее биографии не фигурировала) и учиться, — власти отказались выдать ей паспорт, ибо Луиза оставила лоно церкви. Она уговорила влюбленного в нее голландского пастора Г. Гийо (именно он назвал ее «Лу»), чтобы тот достал ей фиктивное свидетельство о конфирмации, что и было сделано. По совету друзей матери она попала в салон писательницы М. фон Мейзенбург, воспитательницы дочери А.И. Герцена, знакомой с большинством европейских деятелей демократического пошиба. В ее салоне французские атеисты, итальянские анархисты, русские нигилисты и немецкие социалисты чувствовали себя весьма вольготно. Им внимали, и они вещали… Фон Мейзенбург видела своей целью женскую эмансипацию, в связи с чем и устраивала для барышень образовательные «прогрессивные» лекции.

Один из лекторов говорил о книге «Материнское Право» швейцарского историка И. Бахофена, пришедшего к выводу о том, что до патриархата существовала система, основанная на приоритете женщин, власть которых предопределяла социальные, религиозные и этические нормы. Другой лектор комментировал текст средневекового алхимика Корнелия Агриппы Неттесгеймского «О несравненном превосходстве женского пола над мужским», где утверждалось, например, что Адам был сотворен первым, оттого-де вышел неудачно, и все достоинства усовершенствованной модели воплотила Ева, а также то, что «мужчина ближе к животному, чем женщина». И Леля-Лу внимала этим идеям.

Она была неглупа и интеллектуально восприимчива; красота ее не была классической, но это обстоятельство лишь делало ее обаятельнее. Один из лекторов салона фон Мейзенбург, 32-летний философ П. Рэ, влюбился в барышню, сделав ей предложение, но она заявила, что не признает брака, ибо европейский брак институционализирован христианством, а она презирает религию. Лу предложила Рэ жить вместе, но — целомудренно: посвятив себя сугубо «духовным интересам». Ее не беспокоила предсказуемая реакция матери и социума на подобный шаг, возмутивший даже эмансипированную фон Мейзенбург. Лу вообще была страшно загадочна и инфернальна, оставаясь при этом весьма инфантильной: письма к Рэ она подписывала «Ваша маленькая девочка» (отчетливо слышна кокетливая интонация капризного ребенка, сделавшего губы бантиком). Саломе предложила снять дом с комнатой для каждого и общей гостиной. Рэ согласился.

Саломе, Ницше, Рэ

В апреле 1882 года он познакомил Лу с Фридрихом Ницше. Тот был болен, почти слеп, одинок и  малоизвестен.  Философ  так описывал ее: «… она резкая, как орел, сильная, как львица, и при этом очень женственный ребенок… у нее невероятно твердый характер, и она точно знает, чего хочет, не спрашиваясь ничьих советов…» [Цит. по: 6, c. 20].

Встречи Саломе и Ницше состояли из бесконечных прогулок и нескончаемых бесед. Философ рассказал ей о своем детстве в пасторской семье; о кризисе религиозности, сопутствовавшем осознанию существования мира без божества… «Бог умер», но в человеке есть то, что может соперничать с Ним. Для того чтобы открыть сверхчеловеческое в себе, следовало, согласно Ницше, проделать трудное восхождение, поднявшись над слабостями, пренебрегая презрением окружающих, призывая на себя страдания… «Если бы кто-нибудь нас подслушал, — писала потом Лу, — то решил бы, что беседуют два дьявола» [Цит. по: 2]. Примерно в это же время 21-летняя Саломе фотографируется вместе с Рэ и Ницше, запряженными в повозку, которую она погоняет кнутиком.

Философ не решился признаться ей в любви, попросив Рэ передать Луизе просьбу стать его женой. И тот передал: он не ревновал ее к Ницше. Что прочитал философ в ответном письме? «…во-первых, я испытываю глубокое отвращение к браку вообще, во-вторых, я живу на одну пенсию, которую моя мать получает как вдова генерала, и, в-третьих, брак лишил бы меня скромной ренты, которая мне полагалась как единственной наследнице русского дворянского рода». Меркантильные соображения в устах Саломе прозвучали пошлым диссонансом к тем диалогам, которые она вела с Ницше.

Да и были ли эти беседы диалогами равных? Какие мысли юной недоучки могли обо-гатить классически образованного философа? Логично предположить, что Ницше увидел в Лу лишь собственное отражение. Он полагал, что обрел в ее лице единомышленника и созвучного мыслителя, а она была лишь «женственным ребенком», внимавшим и впитывавшим чужие идеи, на которые реагировала, согласно кивая головой. Она просто слушала, уж это-то она умела, и талант молчаливой синтонности позволял Лу выглядеть так, как хотелось ее собеседнику. Подобно Крошке Цахесу, она очаровала Ницше, и тот наделил ее своим интеллектом, справедливо посчитав его выдающимся. Философ разговаривал сам с собой; Саломе производила впечатление именно за счет мимикрии под своего визави — как Крошка Цахес.

Лу фон Саломе

Лу не собиралась ради Ницше менять вполне устраивавший ее образ жизни. Саломе предложила философу присоединиться к их коммуне с Рэ. Тут в ситуацию вмешалась сестра Ницше Элизабет, невзлюбившая русскую барышню и сумевшая очернить ее в глазах брата. Произошел разрыв. Вскоре философ написал «Так говорил Заратустра». Многие отчего-то считают, что книга была написана под влиянием бесед с Лу. Известная сенсационность и скандальность ситуации, связанной с историей этих отношений, легко склоняет к инфернальным выводам о том, что «магнетическая сила Лу» для философа, заявившего о «смерти Бога», состояла в том, что Ницше видел в Саломе олицетворение некоего «абсолютного зла». Но убийство Бога не является синонимом рождения дьявола. Напротив, Сатане, как одному из бесконечных предикатов Бога, нет места в безбожном мире, декларированном Ницше. По-этому версия о Саломе-диаволице лишена оснований. Отношение к Лу чуть ли не как к «прототипу Заратустры» представляется неверным. О ее непричастности к своей книге Ницше сказал вполне недвусмысленно, хотя эти строки странным образом игнорируются большинством биографов Саломе: «Женщина не понимает значения пищи и хочет быть кухаркой! Если бы женщина была мыслящим существом, то она, будучи кухаркой в продолжение тысячелетий, должна бы была открыть величайшие физиологические факты, а также должна была бы овладеть врачебным искусством! Благодаря дурным кухаркам, благодаря совершенному отсутствию разума в кухне задерживалось дольше всего развитие человечества, и ему наносился самый больший ущерб, да и в наше время дело обстоит не лучше… Если даже «на своей территории» у женщины нет достижений, то как можно рассчитывать на ее достижения в других областях?» [5, с. 270] «…она не хочет истины; какое дело женщине до истины, ничто с самого начала не было столь чуждо противно и враждебно женщине, как истина. Ее величайшее искусство есть ложь, ее главная забота — призрак и красота» [Там же. C. 269]. «Черная одежда и молчаливость придают каждой женщине умный вид» [Там же]. Последняя фраза — точный портрет Лу.

Расставшись с Ницше, Саломе продолжала вести прежний образ жизни, перемещаясь от интеллектуальных альянсов в светские гостиные. В 1894 году она написала работу «Ницше в зеркале собственного творчества». Книга содержит набор цитат из философа, нанизанных на шампур авторского «видения». Претенциозная работа испещрена психологическими и философскими обобщениями, из которых ясно, что Саломе не понимала Ницше ни в период их общения, ни позже. Ее рассуждения напоминают о содержимом ридикюля, где рядом с бижутерией и (быть может) книгой со сложным названием, долженствующей произвести впечатление, можно найти коробочки и флакончики неведомого предназначения.

Исследователи удивляются: «…как все же после близости с двумя величайшими романтиками, Ницше и Рильке, эта женщина смогла приобщиться к суровому реализму Фрейда?» [Цит. по: 6, с. 35]. Ответ кажется простым: Лу Саломе — возможно, в силу собственной пустоты — легко вбирала в себя то, с чем сталкивалась, отражая чужую мысль, и это отражение собственной идеи ее собеседник воспринимал как глубокомысленное суждение. Фея была вполне посредственна, поверхностно начитана и довольно-таки обыкновенна. Но она умела слушать. И еще одним ее даром было чутье на чужую славу. Благодаря ему Лу и задержалась в истории.

Саломе и Андреас

В июне 1886 года она неожиданно вышла замуж за профессора кафедры иранистики Берлинского университета, сорокалетнего Фр.К. Андреаса. Чтобы доказать серьезность матримониальных намерений, он предпринял попытку самоубийства, на ее глазах ударив себя ножом. После раздумий Лу согласилась выйти за него замуж с условием: они никогда не вступят в сексуальные отношения. В течение 43 лет брака, как утверждают биографы, этого действительно не случилось. А П. Рэ вскоре погиб в горах. Полагали, что это было самоубийство. Саломея-Саломе начала сбор урожая голов. Лилит настигла одинокого путника.

Когда Лу было за тридцать, она отступила от принципов целибата. Первым ее любовником стал Г. Ледебур, один из основателей социал-демократической партии Германии, в будущем — член рейхстага (чутье на чужую славу — после того, как она ошиблась с Ницше, во-время не увидев в нем гения, — больше ей не изменяло). Устав от скандалов, которые ей устраивали то муж, опять пытавшийся покончить с собой, то любовник, Лу бросает обоих и в 1894 году уезжает в Париж. Там одним из ее амантов становится писатель Фр. Ведекинд, позже написавший драмы «Земной дух» и «Ящик Пандоры», в которых отразилась личность Лу Саломе. По мотивам пьес композитор А. Берг написал оперу «Лулу» (удвоение имени недвусмысленно соотносит Андреас-Саломе с первой женой Адама, обозначая трактовку автором сути персонажа и прототипа). В прологе оперы Укротитель зверей представляет публике свой зоопарк. Достав ядовитую змею, он говорит: «Это Лулу, древний образ женщины, созданной для того, чтобы распространять несчастья, приманивать, развращать, отравлять и убивать — прежде, чем жертва что-либо почувствует». Бессознательная компенсация многолетнего целибата окончательно превратила Лу фон Саломе в суккуба.

Луиза фон Саломе была женщиной такого типа, представительницы которого всегда были на виду, хотя не становились ни светочами мысли, ни мастерами изящных искусств. В  эпоху Средневековья их считали ведьмами. Потом появился термин «la femme fatale». И лишь век эмансипации начал определяться с конкретикой: Гала Дали (Елена Дьяконова), от имени которой навсегда неотделимы судьбы трех гениев — С. Дали, П. Элюара и М. Эрнста; Лиля (имя предательски выдает свойства натуры) Брик, пиковая дама светских советских салонов; Альма Шиндлер, спутница жизни композитора Г. Малера, художника О. Кокошки, архитектора В. Гропиуса, писателя Фр. Верфеля… В наше время, говоря о таких женщинах, неглубокомысленно поминают «энергетический вампиризм», что, по существу, мало чем отличается от средневековых воззрений, но странным образом отсылает к прототипу… Отголоски этой тенденции можно заметить в рассказе А.П. Чехова «Душечка» или в романе Ст. Лема «Солярис»: фантом жены Криса Кельвина, Хари, не может существовать в отдалении от него.

Р.М. Рильке. Рисунок Л.О. Пастернака

Несмотря на частые предложения руки и сердца, Саломе-Андреас не помышляла о разводе и всегда первая бросала мужчин, которых в ее жизни становилось все больше. В списке ее бой-френдов были литераторы А. Шницлер, Г. Гауптман, Г. Гофмансталь, режиссер М. Рейнхардт, философ Г. Эббингхаус и так далее… В 1897 году Саломе познакомилась с 21-летним поэтом Р.М. Рильке. Она была старше на 14 лет. Лу обучила его русскому языку. Он посвятил ей несколько стихотворений, по ее совету сменил свое «женственное» имя «Рене» на «Райнер». Изменился даже его почерк, став похожим на ее графическую манеру. Рильке говорил, что без Лу он никогда бы не нашел свой путь. Роман был весьма бурным, но через четыре года Саломе оставила поэта. Друзьями они оставались всю жизнь, переписываясь до самой смерти Рильке (1926 год).

В 1910 году, по настоянию своего друга философа М. Бубера, Саломе написала книгу «Эротика», ставшую бестселлером (5 изданий), скорее всего, благодаря названию и скандальной известности автора. «Ничего так не искажает любовь, как боязливая приспособляемость и притирка друг к другу… Но чем больше и глубже два человека раскрыты, тем худшие последствия эта притирка имеет: один любимый человек «прививается» к другому, это позволяет одному паразитировать за счет другого, вместо того чтобы каждый глубоко пустил широкие корни в собственный богатый мир, чтобы сделать это миром и для другого». Эти строчки обнаруживают любопытное сходство воззрений Саломе с трудом О. Вейнингера «Пол и характер», опубликованным за восемь лет до ее текста; они парадоксально демонстрируют собственный паразитизм Лу, ставший ее жизненной концепцией. Одна из важных идей, высказанных австрийским философом по поводу женщины, состояла в том, что женщина — «ничто» и становится чем-то лишь в паразитическом соединении с мужчиной, то есть — за его счет. Кажется, что именно это и ощущала бессознательно Саломе, возможно, даже не отдавая себе в этот отчета. Потому-то она и говорила о «боязливой приспособляемости» и «паразитировании»: если хочешь спрятать лист, прячь его в лесу. Особенно — если хочешь его спрятать от самого себя. Опасаясь того, что ее собственный паразитизм будет обнаружен (прежде всего — ею самою), она прекращала отношения с мужчинами, предварительно получив интеллектуальный и эмоциональный заряд за счет чужих мыслей и чувств, предпочитая считать эти новые ощущения собственной идентичностью.

Основные идеи книги «Эротика» были компиляцией чужих книг и мыслей, опубликованных ранее и перемешанных с бижутерией из дамской сумочки. Работа Андреас-Саломе — претенциозная «диалектика» любви с пошлыми рассуждениями о взаимном притяжении и отталкивании полов. Но книга была замечена: такое эффектное верхоглядство отвечало стилистике декоративной эры модерна, попытавшейся отыскать новое содержание и смысл бытия через форму внешних проявлений. При этом эпоха еще сама не решила, кем ей быть — философом, поэтом или террористом… Бестселлером стала и более поздняя книга Саломе «Lebensruckblick», хотя интересно в ней лишь то, что касается собеседников автора, а вовсе не его стиль или мышление. Вскоре европейские литературные журналы стали печатать ее прозу (повести «Руфь», «Феничка», сборник рассказов «Дети человеческие», роман «Ма»). Беллетристика эта отмечена оттенком претенциозной графомании: едва дело доходило до самостоятельного творчества, у Саломе обнаруживался дефицит дарования. В художественной прозе она могла отразить только самое себя; и в этом зеркале зияла пустота. Демоны не отражаются в зеркалах.

Тем временем патриархальный уклад становился смехотворно устаревшим, немодным. Компактные котелки заменили трубы цилиндров. Викторианская мораль стала предметом иронии. Женщина больше не желала играть социальную роль второго плана, претендуя на более интересный статус. А. Дункан, которой Саломе восхищалась, шокировала европейское сосьете прозрачными туниками и лекциями «О праве женщины на свободную любовь», которые пересказывались в гостиных с интонацией: «Вы только подумайте!…».

В сентябре 1911 года очередной любовник Саломе, шведский психоаналитик П. Бьер, рассказал ей о психоанализе, не ожидая, что тема так заинтересует искушенную леди. Теория З. Фрейда уже устойчиво закрепилась в модном тренде эпохи. Венский доктор наделил сексуальность свойствами детерминанты и доминанты поведения человека. Интерес к наукам, исследовавшим внутренний мир личности, вырос вскоре после того, как Ф.М. Достоевский и Фр. Ницше произнесли слово «человеко-бог». Если прежде человека считали образом и подобием Бога, то теперь в этом усомнились; следовало все начинать сначала, оснастив новую концепцию методологическим и научным аппаратом.

З. Фрейд и его сигара

Уже в 1911 году Лу приняла участие в работе Международного психоаналитического конгресса в Веймаре и познакомилась с Фрейдом. Она вошла в круг его ближайших учеников, когда ей стукнул 51 год. Каждому, кто хотел практиковать психоанализ, следовало вначале пройти этот процесс самому — в качестве анализируемого, дабы разобраться с собственным бессознательным. Лу Саломе-Андреас оказалась единственной, кому было позволено стать психоаналитиком без этой процедуры. Она отказалась от анализа, что, вероятно, можно трактовать и как страх саморазоблачения. Мадам Цахес желала сохранить три волшебных огненных волоска в своей куафюре. Многие из фрейдовской свиты роптали из-за беспрецедентного нарушения регламента, но Фрейд отчего-то был снисходителен к Лу, прощая ей любую ересь, хотя других «ренегатов» осыпал язвительными колкостями. Хорошо известно, что отец психоанализа был чрезвычайно заинтересован в легитимации своей теории, которую тогда часто называли «еврейской психологией», отказывая ей в научной респектабельности, в том числе и по причинам этнического свойства. Именно в силу этих обстоятельств он когда-то с восторгом встретил появление в рядах своих адептов К.Г. Юнга, который, впрочем, позже стал «отступником». Возможно, Лу Саломе, с ее аристократическими немецкими корнями и русским дворянством, вполне годилась на роль посредника между «венской делегацией» (В.В. Набоков) и «арийской» наукой. Не случайно же Фрейд наделил Лу титулом «мать психоанализа». Кроме того, известно, что австрийский психолог всегда живо интересовался теми, кто интересовался им самим. Он считал, что Лу подтвердила его идеи, двигаясь с противоположного направления.

Согласно Саломе, мужчина и женщина — существа принципиально различные. Мужчина экстенсивен и ищет в любви мгновенной разрядки напряжения вовне. Для женщины любовь — интенсивное ощущение, «пол разлит по всей плоти ее организма, по всему полю души», более того, она вовсе не существует вне этого (интересно то, что эта фраза Саломе беззастенчиво взята ею из текста Н.А. Бердяева «Смысл творчества», 1916 год [1]. Мадам Цахес знала русский язык). В силу этих различий Лу считала нереализуемым желание женщины уподобиться мужчине, что шло вразрез с эмансипационными тенденциями нового века. Трудно не заметить здесь перепева идей Ницше. Могла ли она, занимавшая интеллектуально вторичную позицию, быть прототипом Заратустры? Она была способна быть только его имитатором, как стала она плагиатором Бердяева и эпигоном философии О. Вейнингера. Некоторые идеи последнего перекликаются с инквизиторской книгой «Молот ведьм», написанной монахами Я. Шпренгером и Г. Инститорисом: «Женщины далеко превосходят мужчин в суеверии, мстительности, тщеславии, лживости, страстности и ненасытной чувственности». Универсальность типажа Лилит генерировала сходство текстов, написанных о нем в разные эпохи людьми, чувствовавшими одно и то же.

В. Тауск

С 1914 года Саломе поселилась в Геттингене, начав работать с больными и оставив ради науки беллетристику: ею написано около 140 научных статей. После того как очередной ее возлюбленный, талантливый словацкий психотерапевт В. Тауск (бывший на 18 лет моложе Саломе), покончил с собой из-за того, что Лу прекратила их отношения, она полностью ушла в работу, занимаясь пациентами по 10 часов в день. Лу Саломе обладала даром слушать, и у нее был талант синтонности: она могла встать на место собеседника, соотнося его состояние со своим, таким образом, чувствуя чужую проблему словно изнутри, проникая в нее, превращая ее в личную эмоцию, собственную мысль, размещая их в своей пустоте. Спустя несколько лет к сходной концепции пришел К. Ясперс, говоривший о необходимости «понять больного интуитивно».

Демоны не отражаются в зеркалах и не отбрасывают тени, потому что не имеют собственной сути. Они сами — лишь зеркала и тени. Отсутствие у демонов идентичности делает их пустыми. Они не могут существовать сами по себе, а только лишь во взаимодействии с другими, присасываясь к ним и воплощаясь за чужой счет, надеясь обрести смысл за счет формы внешнего антуража.

…Теперь пустота Лу была как нельзя более уместна. Отныне это стекло, покрытое амальгамой, отражало внутренний мир пациента, увидевшего в чужих глазах молчаливое понимание. В период общения с собеседником Саломе уподоблялась своему визави, и тот видел собственное отражение, мнящееся ему миром другого человека, который уразумел его странные слова, проблемы и желания и разделил их. Конгруэнтность с другим давала пациенту чувство устойчивости. Ощущение того, что ты уже не одинок в этом мире, потерявшем Бога, становилось действительно терапевтическим фактором. Саломе-Андреас, словно вняв словам Ницше, «взяла в свои руки искусство лечения». Мастерство мимикрии, искусство растворения в пациенте и талант синтонности оказались ее призванием. Она нашла свое предназначение, позволявшее ей быть никем, вернее — быть кем угодно: поэтом, философом, террористом… И это тоже было паразитизмом, но такой симбиоз часто давал терапевтический эффект — не только для пациентов, но и для самой Саломе. Лу получала от собеседников то, чего не было у нее: идентичность, пусть иллюзорную, ибо — чужую. И когда чья-то личность заполняла ее до краев, Саломе, словно напившийся кровью клоп, отваливалась от очередного фаворита и отправлялась на поиски нового. Она не боялась нарушать скрижали Фрейда, полагавшего, что психоаналитик не имеет права вступать в близкие отношения с пациентом. Лу считала, что если этого хотят она и пациент, то анализу данное обстоятельство не повредит.

Между тем семейная жизнь четы Андреас была прежней: муж занимался наукой, и для него стало привычным явлением то, что в доме периодически живет очередной «друг-пациент» жены: с каждым из них он оставался ровен и приветлив. В доме жила его внебрачная дочь — плод связи ираниста с горничной. Лу заботилась о девочке как о дочери, наблюдая за своими реакциями с любопытством психоаналитика. Через несколько лет она удочерила ее.

Тем временем жизнь в Европе стремительно менялась. Революция в России лишила дочь царского генерала ее состояния и возможности видеться с родными. Инфляция в послевоенной Германии галопировала, и мало кому по карману был визит к психоаналитику. Саломе все чаще работала бесплатно. Она нуждалась в этой работе, ибо становилась кем-то, лишь отражая чужое лицо. И если отражать было некого, то возникали пустота и темнота зеркала, висящего в обезлюдевшей комнате.

Лу фон Саломе-Андреас

В 1933 году к власти в Германии пришел Гитлер. Психоанализ был подвергнут остракизму. Книги Фрейда в Германии сжигались. Сестра Ницше, вышедшая замуж за нациста, написала на Саломе донос, сообщив о том, что «эта финская еврейка извратила наследие брата». Саломе назвала Э. Ницше-Ферстер «полоумной недоучкой», добавив, что Ницше был таким же фашистом, как его сестра — красавицей. Друзья уговаривали ее эмигрировать, но она отказалась: ей было уже за 70, и у нее появился очередной воздыхатель — издатель Э. Пфайффер. За два года до смерти у Саломе-Андреас был диагностирован рак. Операция не изменила положения дел. «Какие бы боль и страдания ни приносила жизнь, — писала Саломе незадолго до смерти, — мы все равно должны ее приветствовать. Солнце и Луна, день и ночь, мрак и свет, любовь и смерть — человек всегда между ними. Кто боится страданий, тот боится и радости». И эта патетическая фраза тоже была плагиатом мыслей Ницше о необходимости очищающего страдания.

Лу Саломе-Андреас умерла в 1937 году. Зеркало занавесили, комната опустела. И заросли дворцы колючими растениями, крапивою и репейником. И лешие перекликаются один с другим. И бродит там, ища свой покой, ночное привидение — Лилит, Лулу, Лолита…

 

Литература

1.   Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства: в 2 т. – М.: Искусство ИЧП «Лига», 1994. – С. 188.

2.   Всеволжский А. Неподдающаяся // «Вокруг света». – 2015. – № 4.

3.   Емельянов В.В. Шарль Фоссе и ассирийская магия // Фоссе Ш. Ассирийская магия. – СПб: Евразия, 2000. – С. 14.

4.   Лилит // Википедия [Электронный ресурс]. – URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/%CB%E8%EB%E8%F2

5.   Ницше Фр. По тут сторону добра и зла // Фридрих Ницше. Избранные произведения. – M.: Итало-советское издательство «Сирин», 1990. – Кн. 2.

6.   Эткинд А. Эрос невозможного. – СПб.: Медуза, 1993.

 

 

Ссылка для цитирования

УДК 159.9(092)

Якушев И.Б. Мадам Цахес // Клиническая и медицинская психология: исследования, обучение, практика: электрон. науч. журн. – 2016. – N 2 (12) [Электронный ресурс]. – URL: http://medpsy.ru/climp (дата обращения: чч.мм.гггг).

 

Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008 "Библиографическая ссылка" (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате число-месяц-год = чч.мм.гггг] – дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.

 

  В начало страницы В начало страницы

 

Экзистециальная традиция

Выпуск № 21

Мартюшева В. (Украина) Чудо в хосписе

Максимова Е. (Украина) Самоубийство как ответ человека на вызовы бытия в условиях сужения видения жизненного пространства

Яндекс цитирования Get Adobe Flash player